-Апалапучиа.
- Какое восхитительное слово!
Эми Понд действительно ожидала увидеть что-то потрясающее, что-то великолепное, но Вы же знаете, как это бывает? Снова что-то пошло не так и вместо того, чтобы наслаждаться прекрасными, как обещал Доктор, пейзажами Апалапучии, Амелия была вынуждена прятаться от рукоботов и молиться, чтобы Доктор и Рори поскорее пришли за ней.
А как безобидно все начиналось: Доктор привез их на эту планету, заявив, что она вторая в списке из десяти рекомендуемых для посещения туристам. Эми убежала в ТАРДИС, решив, что раз они увидят величественные горы, завораживающие закаты и прочие потрясающие пейзажи, то ей нужен ее мобильный телефон, в котором есть камера, а когда вышла, то ни Доктора, ни Рори она не увидела.
-Как мне попасть внутрь?
-Просто нажми кнопку.
И черт бы побрал тот момент, когда она выбрала ту, на которой был изображен красный водопад. Выбери она «зеленый якорь», то сейчас вместе с Рори и Доктором она, возможно, наблюдала бы те замечательные закаты, шпили домов, парящие серебряные колоннады, которые так обещал показать им повелитель времени. Но вместо этого она вынуждена прятаться у временных двигателей и считать секунды до, как Эми надеялась, спасения.
Она еще не знает, что проведет в этом месте больше тридцати шести лет, она не знает, что только спустя столь длинный срок она снова увидит мужа. Эта Эми понятия не имеет, что ее жизнь превратится в ад, что ей нужно будет ежедневно сражаться с рукоботами, пытаясь выжить. Амелия даже не догадывается, что очень скоро она потеряет надежду, а еще позже она возненавидит Доктора. Пожалуй, надежду она потеряет тогда, когда сотрет надпись, сделанную помадой и гласящую, что она ждет Доктора. А возненавидит… Это она поймет лишь тогда, когда тридцать шесть лет спустя услышит голос повелителя времени через громкоговоритель на очках. Но она еще верит, что скоро за ней придут, что вот-вот раздастся этот шум ТАРДИС, дающий всем надежду. И надпись, которая все еще есть на двери, тому подтверждение.
А ведь знаете, Апалапучия действительно очень красивая планета. Например, сад – он…прекрасен: ровненький зеленый луг, вдоль которого посажены очаровательные цветы, огромные кусты, верхушки которых выстрижены в причудливые узоры, а дальше простираются величественные горы… Пожалуй, тут действительно можно провести всю жизнь, наслаждаясь великолепными пейзажами этой чудесной планеты. А еще тут есть аквариум, кинотеатр и множество других великолепных мест.
Вот только Амелия Понд не ходит по вратам и не гуляет по зонам развлечений, она прячется все в той же комнате, на двери которой она оставила послание Доктору  и горько плачет. Сознание нашептывает ей, что Доктор не придет за ней, что они ее бросили, и она останется здесь навсегда, но сердце отрицает и продолжает упрямо верить. В конце концов, сколько раз он спасал их жизни, когда, как казалось бы, не было никаких надежд? Сколько раз он появлялся в самый последний момент и спасал?
А еще она боится. Боится того, чего не знает, боится будущего.  Боится не справится и пасть духом. Но больше всего она боится потерять надежду. Вера, надежда, любовь – то, что всегда позволяет нам выживать, но если потерять хоть что-либо из этого,  то можно погибнуть. Амелия всегда, даже спустя тридцать шесть лет будет любить Рори, но она перестанет верить в Доктора и потеряет надежду…
- Так, все! Соберись, Эми! – приказывает самой себе девушка. – Как говорится, слезами горю не поможешь. Что сказал бы Доктор в такой ситуации?
-Он сказал бы, что ты – Понд, и ты справишься с любыми проблемами. Ты смогла вернуть Рори, маму, папу, Доктора…  – ответила она самой же себе. – Ты ждала Доктора целых четырнадцать лет! Что тебе стоит подождать несколько минут?
И она будет ждать столько, сколько сможет. Но Эми даже не догадывается, что эти несколько минут окажутся очень и очень длинными.

Если честно, я совершенно не скучаю по прежним временам, когда считалась доброй богиней, покровительницей домашнего скота, охоты, охраняла детей и юношей, даровала победу в состязаниях, в суде, на войне, я была богиней луны, а теперь только лунный свет и дарит мне покой и умиротворение. Мне пришлось уступить Олимпийцам, но лишь много позже я поняла, что на самом деле они оказали мне услугу. Со временем люди перестали во всем полагаться на богов, а чуть позже, с развитием наук, расширение их знаний об истинном устройстве мира, и вовсе перестали даже в них верить. Они находили разумное объяснение для каждого природного явления, перестали обращать своим молитвы к небесам, да и сами боги со временем стали еще эгоистичнее, еще злее, жестче. Магия же будет всегда. Мои последовательницы рождаются, а также приобретают силу впоследствии специальных ритуалов. Демоны, чудовища и монстры будут одолевать мысли смертных пока жива их раса. Они не становятся слабее, не исчезают и их невозможно убить. Да, можно остановить ненадолго, но в конечном итоге они вернутся. И год от года монстры меняются под влияние людского сознания, подстраиваются.
И люди всегда будут стоять на перекрестках, и неважно, действительно ли это дороги, или выбор, который они должны сделать. И кто подскажет верный путь, если не я?
И больше всех в моем присутствии нуждается моя дочь, Моргана Пендрагон. Утер казался мне таким... просветленным. Я была уверена, что в его королевстве ведьмы будут процветать. Но он оказался просто удивительно узколобым, да к тому же и мстительным и самовлюбленным. Он не смог вынести мысли, что оказался недостаточно хорош.
Интересное заклинание ты придумала, моя дорогая, но повторять его... не рекомендую, возможно, эффект тебя неприятно поразит, хотя потенциал, безусловно, огромен. Поработай над ударениями и произношением, - говорю ровно и тихо, бесшумно возникая за ее спиной, вне круга, предварительно переправив вызванное Морганой обратно в Подземное Царство. Моя дочь удивительно талантлива. Равной ей пока еще не рождалось. И вряд ли родится в ближайшие пару столетий. Но ей предстоит еще много работы, данное ей от рождения - как не ограненный алмаз, пока лишь довольно ценный кусок прессованного угля. Камень по сути. Но она еще засияет так ярко, что все ее враги встанут перед нет на колени. Но будет это еще очень нескоро. И этот путь ей суждено пройти одной. Ее ждет еще множество испытаний, но я не имею право вмешиваться и влиять на ее жизнь. Подобное строго карается. Но и не ответить на прямой призыв тоже не могу. Зевсу придется смириться. За всю мою верность и лояльность ему, я заслужила хотя бы одну встречу с дочерью. Учитывая, что недавно потеряла другую. У меня не было времени ее оплакать, я даже узнала обо всем очень поздно. Слишком поздно, чтобы хотя бы попробовать изменить ее участь.
Но Мойры жестоки. Особенно к тем, кто обитает во мраке.
Мои змейки сползают с моей шеи и запястья, а после исчезают. Нам не должны помешать, а они убедятся, что наш разговор не будет подслушан. Я медленно обхожу замершую дочь, внимательно ее рассматривая. Она выглядит усталой, даже истощенной.
Здравствуй, Моргана, и предвосхищая твои дальнейшие вопросы. Я не дух, совсем нет, - позволяю себе улыбнуться, отмечая, как сильно она похожа на меня, и как сильно не похожа на своего отца. Утер так сильно ненавидит магию, и его дочь одна из сильнейших волшебниц. Пожалуй, это послужит ему и наказанием, и уроком. Я знаю, как он закончил, но также знаю, что ждет его после смерти.
И я лично прослежу, чтобы он страдал. Надо будет послать в его покои парочку моих любимцев. Его мучения должны начаться сегодня. И может даже отправить парочку к Артуру. Против Мерлина, увы, я ничего не могу противопоставить. Он тоже маг. Оставлю его Моргане. Пусть дочь повеселится с ним позже. Парочке фокусов я, пожалуй, могу ее научить.

Чешир не любил опаздывать, но обстоятельства всегда складывались так, что он просто не мог придти вовремя. И все время было что-то новенькое. И каждый раз неизбежное и неотвратимое. Возможно, дело было в том, что кот был совершенно не в ладах со временем, он обитал в каком-то совершенно особенном мире, который лишь иногда пересекался с реальным миром и его обитателями. Он просто не думал, что кому-то может приносить неудобства, и уж совершенно точно не делал это намеренно, со злого умысла. Так вышло, говорил он каждый раз, иногда виновато пожимал плечами, но в следующую минуту неизменно улыбался. И ему все прощали. И парень прекрасно знал, что ему все простят, поэтому периодически даже не пытался придти вовремя. Его даже вовремя и не ждали. Ничего не помогало. Пытались и время называть неправильное, на час-два раньше, а он приходил на час позже все равно. Раз в столетие иногда случалось чудо, и Чеширский появлялся вовремя, шокируя людей чуть ли не до сердечного приступа, потому что ко всему прочему обладал поразительным талантом появляться там, где его совсем не ждут. Вот такое вот удачное сочетание, которое обычно вызывает у людей раздражение и желание убить обладателя.
Помнится, как-то в свое время он нехило так озадачился, пытаясь определить свою, так сказать, расу, но так в итоге не определился и решил, что не будет забивать себе голову ненужной чепухой. Он мог становиться котом, вернее, мог становиться человеком и менять свою внешность, частично исчезать, летать и обладал тем, что в миру называется магией. Самому же ему нравилось думать, что у него просто в запасе есть несколько фокусов, которые значительно упрощают жизнь.

[float=right][/float]Чешир щелкнул зажигалкой. Кончик сигареты в его руке тут же заалел. Затягивается, позволяя дыму наполнить легкие, и выдыхает через ноздри. Мимо проходящая молодая мамаша с ребенком неодобрительно цокает языком и оттаскивает свое чадо в сторону. Дурная привычка, но никак от нее не избавиться. Люди сами придумали средство, которое способно их убить, испортить здоровье и существенно облегчить свои кошельки. Но бессмертному же существу рак легких не страшен. Почему бы не позволить себе чуть больше. Курение помогало коту хотя бы на некоторое время забыться. Придти в себя, чтобы успешно продолжать играть роль веселого и беззаботного. Если задуматься, это не так уж и просто. Да и потом, так проще всего слиться с толпой. Среди подростков это модно, хотя лично Чешир подобного не одобрял. Не докурив и половины, бросает сигарету на асфальт и растаптывает ее носком стильного ботинка. Поза внешне расслабленная, он делает вид, что просто ждет кого-то, периодически смотрит на часы, но на деле не сводит глаз с цели. Ему с легкостью удается смешаться с толпой. Парень чуть щурится, рассматривая невысокую девушку, которая старается ничем не выделяться из толпы, но при этом переигрывает. Бигби был прав, она скорее всего одна из шпионов Империи. К парню подходит серый уличный кот и громко мяукает. В ответ Чешир кивает и показывает в сторону, где еще минуту назад была та девушка. Кот снова мяукает и исчезает с поля зрения оборотня. Он все сделает правильно. Цель прошла уже полквартала, но теперь за ней по пятам следует маленькая тень, которую точно ни в чем нельзя подозревать. В Нью-Йорке на улицах много бездомных котов, которых буквально притягивает к парню. И еще они ему помогают периодически.
Впрочем, свое обещание он выполнил. Ему нужно за ней проследить и выяснить, куда она ходит и кому докладывается. Он сам уже попался ей на глаза пару раз, а изменение внешности отнимет слишком много сил. Так что помощь маленьких собратьев по шерсти будет весьма кстати.
А Чеширу пора. У него на сегодняшний вечер планы. Не каждый день встречаешься со старым другом. К счастью, он был недалеко от Фэйблтауна, да и знал несколько секретов и переулков, поэтому быстро добрался до места, где его уже ждал Багира. Живое воображение кота помогло ему с легкостью представить на месте высокого смуглого парня, коим оказался Багира, черную пантеру, которая в нетерпении помахивала хвостом. Последние метры до нужного места кот прошел нарочито медленно, попутно рассматривая в деталях пантеру в теле человека. Хм, они определенно повеселятся хорошенько.

Ты зануда, Баг, - из природной вредности, кот решил сократить и без того не особо длинное имя своего друга. Сколько они уже не виделись? Пару столетий, но разве это преграда для настоящей дружбы. К тому же, Чешир иногда навещал пантеру на Ферме, держал в курсе того, что происходит в человеческой цивилизации. Последний раз это было как раз в преддверии Гражданской войны в США, поэтому потом еще долгое время было не до дружественных визитов. - Подышал немного свежим воздухом, попривык к шуму этого города, что такого-то? - парень широко ухмыльнулся. Подумаешь, задержался немного. Полчаса всего! Закатывает глаза в ответ на слова старого друга, но все же обнимает его в ответ. Багире повезло, руководство Фэйблтауна наконец-то сподобились пробить ему заклинание для смены внешности в любой момент, по его собственному желанию. Видимо, они им всем там конкретно на Ферме надоел и они решили немного отдохнуть от него. Озвучить эту мысль Чешир просто не успел.
[float=right][/float]Ты кажется постарел, я вижу седой волос, - святое дело - подколоть друга. Конечно, это было просто физически невозможно. Сказания не способны постареть. Они не меняются, застыли, замерли в определенный момент. И в принципе были довольны. Когда Чешир становился серьезным и задумывался об этом, что случалось довольно таки редко, но случалось, то приходил к выводу, что в этом мире, а особенно в людях все же есть своя определенная магия. В некоторых ее чуть больше и выражена она по-разному, они придумывают для этого смешные термины. Шестое чувство, талант, телекинез - список получается просто бесконечным. Сильнее всего она выражена у детей, недаром в Страну Чудес попадали как правило маленькие дети. Алисе не было и десяти, когда она впервые провалилась к кроличью нору. По мере же взросления это чувство исчезает, притупляется. Люди придумывают всему разумное объяснение и забывают. Или становятся писателями. Пришедшие в этот мир первые сказания навсегда его изменили, даже если этого не осознавали. Им приходилось доверять людям, открываться им. А взамен, они слушали наши истории и увековечивали их. Так появились предания и первые сказки, которые читают на ночь детям, которые еще умеют мечтать, иногда даже сами придумывают новые приключения любимым героям. Это передается из поколения в поколение, обрастает новыми подробностями. Они даже не подозревают, что все это произошло на самом деле, пусть немного и приукрашено.
Но такие моменты случались редко, чаще всего Чеширский кот слонялся без дела по миру, иногда из интереса проживая жизни обычных смертных, даже устраивался на работу и сменил очень много профессий, правда ему это быстро надоедало.
Кот хлопнул друга по спине, подталкивая его к действиям. Да, они могут, конечно, еще немного постоять у ворот Фэйблтауна, пока в конце концов из здания не выйдет какой-нибудь Бигби и не придумает им какое-нибудь задание, как он любит. Чешир уже не раз оказывал ему самые разнообразные услуги, по старой памяти и за обещание ответных услуг взамен. Ему было нетрудно, тем более что и задания от шерифа обычно были в известной степени интересные. Хотя Заяц обычно говорил, что они опасные. Впрочем, Заяц просто паникер знатный, Чешир редко к нему всерьез прислушивался. Иметь в должниках, вернее, иметь мистера Волка на своей стороне было очень полезно. Никому не хотелось переходить старине дорогу, особенно, если вспоминать его прошлые дела. Но все меняются, вот только не всегда в лучшую сторону.
Ты есть не хочешь, я знаю одно хорошее местечко недалеко, там делают отличные бургеры, - видя несколько озадаченное лицо друга, Чешир поспешил улыбнуться и, закинув руку на его плечо, потянул в нужную сторону, - До меня только что дошло, что ты у нас же в прямом смысле из деревни! Тебе столько надо наверстать всего. У нас так мало времени! - энергия из оборотня била буквально через край. Он говорил быстро, торопливо, иногда проглатывая окончания слов. И в такие минуты у него иногда прорезывался английский акцент. Хотя у Чешира не было какой-то определенной национальности, в свое время именно в Англии, в разных ее уголках, он провел очень много времени. Буквально сросся с островом.
Надеюсь, ты выспался, потому что в ближайшие сутки, нам не до отдыха. Пойдем, сейчас сначала заправимся, а потом уже все остальное. - кот любил современный мир с его всеми удобствами. И он с удовольствием всем этим пользовался на полную катушку, стараясь по возможности не увлекаться и не выдавать свою сущность другим. на одном месте он долго не задерживался. Вот и в Нью-Йорк он вернулся буквально с месяц назад. Ему быстро становилось скучно, а буйная натура требовала приключений. Его пытались удержать в узде, найти какое-то занятие, направить энергию в мирное русло, но надолго его не хватало. Пару раз он правда сам рассказывал особым людям правду о себе. И каждый раз все заканчивалось весьма печально. Об Алисе коту не хотелось говорить до сих пор. Человеческий век недолог, а в свои последние годы они слабы и практически беспомощны. Время для них течет неумолимо, а они так бездарно его тратят на всякие глупости, спешат куда-то, пытаются успеть все и сразу, а в итоге, на пороге смерти с горечью осознают, что все это было зря.
Но сначала, давай избавим тебя от лишнего груза. Тебе денег выдали? А неважно, гуляем за мой счет сегодня, - кот подмигивает своему другу, с его губ не сходит широкая улыбка. Он щелкает пальцами, телепортируя сумку Багиры в свою квартиру, чтобы ничего не мешало им развлекаться и чтобы не тратить время на дорогу туда и обратно. Тем более, в час пик. Этот город абсолютно сумасшедший. Чешир в принципе даже не так нуждался в еде и сне, как обычные люди, но был рабом своих привычек.

Неделю назад, он дал мне шанс на будущее. Дал надежду, что всё еще возможно. Что даже самая темная душа имеет право на свой лучик света, на свое прощение и благословение. И я поверила в это, поверила всем сердцем и улыбалась. Я так давно не улыбалась знаете ли, так давно на моих устах не было честной улыбки. Не усмешки, не ликования от горя своих врагов, а именно улыбки - просто потому, что я была счастлива. И я была, я была счастлива всю эту неделю. И так много мелькало в голове, так много воспоминаний, так много светлых моментов. Здесь мы подрались когда мне было девять, а здесь он подарил мне цветок, а здесь мы просто смеялись. Весь замок вдруг наполнился мелкими воспоминаниями, о которых я не хотела думать, о которых я не хотела вспоминать. Я хотела владеть этим замком, быть королевой и не думала о том - что власть можно разделить. Что можно поделить все пополам, или хотя бы добиться признания. Я была настойчива там, где это было ненужно и упорно молчала тогда, когда было необходимо. Быть может все было бы иначе? Быть может мир был бы другим, спроси я у Утера напрямую, а не являюсь ли я его дочерью? Но нет, я молчала. Я поставила его перед фактом, поставила на колени и показала, да папочка я знаю о своей власти. Правда власть тогда быстро окончилась и смерть Моргаузы что-то надорвала во мне. Теперь трон был лишь навязчивой идеей. Мне было плевать на всех, плевать на этот мир - во мне не осталось ничего светлого. Я темная бездна, я девушка, что искренне возжелала смерти своей матери. Удивился бы Артур, узнай кто моя мать, и что она жива? Наверное. Быть может он был бы таким обиженным мальчиком, если бы его родители бросили его ради себя. Если бы его названный отец умер, мать ушла, а настоящий отец отказался бы признать его. А может и нет, я не знаю и не могу знать. Я была на самом дне, я видела суть темноты, я сама была в темноте. Сколько я провела в том колодце? Сколько длилась моя пытка? Моя темная бездна? Два года! Это казалось бы пустяк, если только ты не проводишь его в одиночестве и холоде. Без возможности даже пошевельнуться и применить магию.  И не потому, что Эмрис лишил меня ее - она вернулась довольно скоро. А потому, что твоя магия может причинить вред. Я не рассказываю Артуру о драконше, о моей прекрасной надежде, о Эйсузе. Если он узнает, что у меня есть дракон - он не даст мне шанса. И это моя ложь во спасение, точнее даже просто недоговорки. Я боюсь, что меня лишат, моего светлого лучика света. Волшебного создания, что способно успокоить боль и быть лучиком света. Лучиком, что постепенно выгоняет из меня зло. Лучиком, благодаря которому я вернулась сюда в замок. Я вернулась просить, не требовать лишь просить. И во мне теплиться надежда, что мне позволят. Я верю в это настолько четко, настолько ярко представляя себе все эти моменты. Просто ощущение того, что мне дадут второй шанс. До того у меня не было попыток, я никогда не просила прощения и не поворачивалась лицом к своим грехам. Я совершила так много плохого, но я хочу исправить хотя бы то, что исправить еще можно. Если потребуется - я изменю внешность, буду другой, но я хочу быть здесь. Быть дамой в этом дворце. Но больше всего, я хочу быть признанной сестрой короля. Пусть во мне говорят мои амбиции, но сестра короля это уже право наследования. Если я конечно этого буду когда-то заслуживать. Хах, на что я надеюсь? Где-то здесь есть Гвиневра, хотя я не знаю где она. Почему ее не видно в замке? Или же она просто не спускалась на уровень моих временных покоев? Или же уехала подальше от опасности? Я могу спросить у него, поинтересоваться. До того, как мы заговорим о главном, до всего этого. Я просто хочу знать где она, и убить ее. Нет! Нет, я... я не должна так думать, Я не должна думать о прощении своим братом, и о убийстве его леди! Это неправильно, но мне так тяжело бороться с остатками зла в моей душе. Бороться с этим щемящим чувством злости и гнева. Гнева от того, что она живущая непозволительно прекрасно для служанки, заняла то место, о котором мечтала я! Не то, о котором я мечтаю сейчас, но то о котором я мечтала до того, как узнала о родстве с Артуром. Место не королевы, но Леди моего Артура... Тогда еще моего. К черту! Я не должна об этом думать сейчас. Я все еще улыбаюсь, и поднимаюсь в королевский зал. Меня сопровождает лишь один из рыцарей, тот самый который был приставлен моей охраной. Чем меньше народа знают, до решения короля - тем наверное и лучше.
Я захожу в Тронный зал и поднимаю взгляд на Артура, вот только улыбка сползает с лица, а сердце предательски колет. Что не так? Что  со мной? Предчувствие?
- Артур, - говорю я тихо, когда мы остаемся в зале одни.

Все началось слишком хорошо, так что никто особо не удивился, когда дела пошли хуже не бывает.
Это, можно сказать, закон всех поисков. Поэтому Перси не сильно этому удивился. И даже собственно говоря, был к этому готов. Годы тренировок не прошли зря. Сосчитать монстров с первого раза у Джексона не вышло, так много их было. И конечно, как и всякие уважающие себя монстры, эти не собирались стоять ровно и ждать, пока сын морей сначала их сосчитает, а после каждого в порядке очередности и по списку развеет на пыль и отправить обратно в Тартар, где им самое место.
Ловушка, конечно. К несчастью для монстров, они будут иметь дело с сыном Посейдона и сыном Юпитера. Перси уже чувствовал, как изменился ветер, что говорило о том, что Джейсон готов к славной битве. В этой части штата ему еще бывать не доводилось, но он точно знал, что буквально в десятке метров от них протекала очень симпатичная речка. И хотя морская вода подчинялась ему не в пример лучше, вода есть вода, в любом случае. Определенно, место для засады было выбрано не очень удачно. Впрочем, монстры никогда не отличались умом и сообразительностью. Ну или просто не думали, что им придется иметь дело с сыном Посейдона, такой вариант нельзя списывать со счетов. В остальном-то они подготовились вполне неплохо.
А что, стадию переговоров мы уже прошли? Может быть мы расслабимся, присядем, все обсудим, - рычание монстров стало очень красноречивым ответом. - Ну нет так нет. Может быть тогда кто-то хочет сразу сложить оружие и сдаться? - пожалуй, этой звук можно даже с изрядной долей фантазии назвать смехом. - И не говорите потом, что мы не предупреждали. Привет папочке-Тартару, - в руке у Перси тут же оказался верный меч, который был не вызывающей никаких опасений ручкой еще мгновение назад. - Мои те, что слева. Заскочим потом куда-нибудь перекусить? - последнее уже обращаясь к Джейсону.
Прозвучавший в ответ раскат грома Перси расценил, как согласие.
И бросился в бой.

Несколько часов назад.
Встревоженный Хирон поведал им о недавно полученном сообщении с мольбой о помощи. Сообщение пришло с почтой Ириды и было совершенно размытым и непонятным. Даже мудрый кентавр не понял всего, кроме главного. Полукровка в беде. Но не отправиться хотя бы проверить кентавр не мог. Шанс, что полукровка попал в беду был велик. Полукровки - просто ходячий магнит для монстров, вкуснейшая закуска, как тут удержаться. Но все же, зря рисковать Хирону не хотелось, сатиры могли не справиться, если что-то пойдет не так. Поэтому решено было отправить пару полубогов. Добровольцев, как и следовало ожидать, было хоть отбавляй. Конечно, громче всех кричала Кларисса, и именно поэтому, Перси убежден, ее и не отправили на это задание. В итоге, выбор их учителя пал на Перси и Джейсона. Он рассудил здраво, что когда не имеешь представления, что тебя ожидает впереди, какие именно опасности, лучше всего выдвинуть наибольшую силу. А оба парня были детьми Большой Тройки. Они не возражали и, конечно, готовы были отправляться в путь прям вот сейчас.
Проще не придумаешь. Добраться до места, все проверить, забрать полукровку, если он там, конечно, есть, а если и есть, то жив. Но в душу Джексону почти сразу стали закрадываться подозрения, что никакого полубога они там не обнаружат. И вообще, он решил побыть немного наивным, и надеялся, что это ложный вызов. Боги они по прошествии лет стали слегка с прибабахом, да и, будем откровенны, в древние времена не могли похвастать идеальным душевным здоровьем, может быть Ириду просто закоротило. Когда Перси видел богиню в последний раз, она произвела на него неизгладимое впечатление, от чая еще долгое время во рту был неприятный вкус, а кексики можно было использовать как оружие массового поражения. Так что он вполне мог поверить в то, что радужная богиня и ее помощница съехали с катушек окончательно. Луна в седьмом доме, или что там обычно астрологи говорят в таком случае. И она повторила, несколько извратив, переданное много раньше сообщение. А значит, они с Джейсоном просто прогуляются, полюбуются красотами штата, и вернутся в Лагерь к обеду.
Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Джексон сделал глоток из бутылки, которую чуть раньше достал из своего рюкзака. Солнце весело припекало с небосвода, что сразу напомнило о всех встречах с лучезарным Апполоном. Поморщившись, Парень убрал бутылку обратно и покрутил головой, разминая шею. Они шли уже битых два часа, что не могло сказаться положительно на настроении полубога.
Окей гугл, дальше куда? - Перси вопросительно посмотрел на Джейсона, с очень умным лицом изучающего карту с отмеченным крестиком местом, где они должны были оказаться еще час назад, по расчетам кентавра. - Признай, что мы заблудились. Не хочу быть этим человеком, но ведь я предлагал туда полететь. Пират очень расстроился, что мы его не взяли... - договорить Перси не дали, так что никто так и не узнает, как сильно расстроился его черный пегас. Монстры появились со всех сторон, словно сидели и ждали, когда сын Посейдона начнет возмущаться.

говорят, что после таких событий начинается то ли блюз, то ли суицид,
то есть ты с полным чувством и совершенной отдачей должен познать - где у тебя болит.
что у тебя болит.
зачем у тебя болит [ц.]

   К этому просто нужно было привыкнуть. Так думала Кларк, морщась и пряча глаза от назойливого лучика света, что проникал сквозь плохо задернутый полог ее палатки. На ковчеге такого и в помине быть не могло. Это просто нужно было осознать. Не вздрагивать от каждого шороха, что был слышен где-то за пределами. Пытаясь провалиться в долгожданный и спасительный сон, желательно без сновидений. Но, все еще вскакивая посередине ночи от очередного крика или смеха, проклиная загулявшего подростка, или просто тревожного сна, девушка не могла осознать, где находится. Просто не узнавала своей одиночной камеры, в которой, по факту, никогда не была одна. С ней всегда были мысли и голоса, что прятались где-то по углам, дожидаясь своего законного времени суток – ночи. Когда девушка не могла уснуть, ворочаясь на неудобной кровати с бока на бок, подложив под голову собственную руку.  А потом, захлебываясь этим отчаяньем, паникой и всепоглощающим ужасом, куталась в накинутую сверху куртку, приходила в себя. Дышала равномерно, напевая себе под нос знакомый мотив песенки, чьи слова давно стерлись из памяти. Пыталась успокоить нервно бьющееся сердце, готовое вывернуть грудную клетку и вспоминала. Вспоминала, что на Земле не так уж плохо и больше не приходится ждать очередного обхода, где охранник, смотря на тебя как на человека третьего сорта, грубо попросит встать к стене.
   Где, если встать пораньше, можно наблюдать, как солнечный диск поднимается из-за деревьев, освещая все вокруг. Ровно столько, сколько может ухватить взор и дальше, в бескрайние дали. Определенно к этому можно было слишком быстро привыкнуть. К хорошему всегда привыкаешь быстро. Стоять во влажной от росы траве, чувствуя, как намокают ноги, но совершенно не печалиться, лишь дышать полной грудью, медленно и глубоко, чувствуя, как каждая клеточка наполняется живительным кислородом, до краев. Дышать до головокружения. Пожалуй, блондинка не раз, украдкой, заставала своих соплеменников за этим делом. Когда они просто замерши разглядывали очередную ветку дерева, травинку или причудливый листок. В такие моменты, Кларк, все чаще ловила себя на мысли, что сотня, сброшенная на землю, в первую очередь, дети, не видевшие ничего кроме железных стен Ковчега, где-то нищеты и разбоя, а потом и одиноких холодных камер, и осознания, что они навсегда утеряны для общества. Ведь не зря в последний год , каждую казнь производили спустя пару часов, после пересмотра дела. Им просто не давали второго шанса.
   Впрочем, даже наличие или отсутствие этого самого, второго, шанса, было чем-то незначительным здесь, на Земле. Где утро встречало ребят попытками отогреться, сидя в кругу около костра, забывая вчерашние распри ровно до того момента, когда приходилось начинать что-то делать.  Гриффин же ловила себя на мысли, что так продолжаться не может. Непривыкшие спать на холодной Земле, и в полевых условиях, ребята могли быстро подхватить банальную простуду, от которой у них, естественно не было лекарств. Кларк в очередной раз проклинала каждого члена Совета и всех вместе, не стесняясь выражений, когда приходилось греть озябшие руки о пламя костра, что обжигало кончики пальцев. Ковчег не позаботился о том, чтобы дать с собой, идущим на верную смерть, детям, что-то большее, чем старый челнок столетней давности с испорченной системой связи, на котором они, собственно, прилетели.
   На самом деле ее об этом никто не просит. От слова совсем. Ее вообще тут не особо жалуют. Но неприятное чувство ответственности за этих ребят  сворачивается в тугой узел, где-то  внутри вызывая нервную дрожь по всему телу. В голове крутятся  противные мысли, что она тут даже не самая старшая, но в очередной раз, краем уха слушая «вдохновляющую» речь Беллами, она соглашается сама с собой, что, похоже, самая ответственная и рациональная. Понимающая. Что в итоге им придется что-то делать ради своего выживания, а не просто следовать заражающему чувству свободы. Читая между строк - вседозволенности. Девушка обреченно качает головой, плотно сжимая губы, в попытке удержать себя от порыва грубо оборвать самопровозглашенного лидера, и с улыбкой подает какой-то девушке стакан с теплой водой, единственное, что сейчас может предложить промерзшей до костей особе, Гриффин. За что себя тихо ненавидит.
   Она в очередной раз думает о том, что земляне выживали тут не один год и даже не одно десятилетие, справляясь со всеми болезнями знакомыми и незнакомыми когда-то человечеству. Кларк непроизвольно подкидывает ветки в разгоревшийся костер, откидывая с лица светлую прядь, принимая простое для себя решение. Завтра на рассвете отправиться за теми водорослями, что удалось извлечь из той каменистой речушки в нескольких часах ходьбы от лагеря. По крайней мере – это, пока, единственное известное лекарство, на этой Земле.

Утро наступает слишком быстро.

   Если бы у нее спросили: почему именно Октавия? Гриффин бы на мгновение растерялась, осматривая их небольшой лагерь в поисках знакомого силуэта девчонки с копной каштановых волос, как будто это помогло бы ответить на поставленный вопрос. От Октавии за несколько метров веяло азартом и жаждой приключений, желанием быть полезной, хотя, сама девушка вряд ли бы себе в этом призналась. Кларк же пожав хрупкими плечами ответила бы просто: а почему не она? И никто бы не смел упрекнуть девушку в дурном тоне, и том, что отвечать вопросом на вопрос не культурно. Просто потому, что никому не было бы до этого дела.
Но если бы Гриффин всерьез  задумалась над этим вопросом, почему же в спутниках на сегодня младшая Блейк? Закусывая щеку изнутри и хмурясь, пытаясь понять свои мотивы, возможно, пришло бы осознание, что с Октавией не нужно говорить по душам. Не то, чтобы Гриффин не любила подобных разговоров, просто девушке было искренне наплевать, за что же умницу, красавицу и просто дочь члена совета отправили на Землю умирать. Младшая Блейк по умолчанию не переносила правильную Гриффин, по крайней мере именно так думала последняя. И уж точно Октавия не была Финном, который всеми силами пытался вытянуть из девушки всю возможную информацию. А вот для чего? Гриффин старалась не задумываться о подобном, отвечая все чаще сухо и односложно, борясь с желанием бросить грубое, что это не его не касается.
   И уж точно Октавия не была сыном канцлера, что скрылся в своей палатке еще в момент, когда Кларк начала свои сборы. Прихрамывая на одну ногу и опустив плечи, после очередного, довольно грубого, отказа самой девушки от его помощи. Она в ней не нуждалась, тем более его. Уэллс и без того одним своим видом бредил еле затянувшиеся душевные раны, а подвергать себя очередной многочасовой пытке, Гриффин не имела никакого желания, по сему Октавия была идеальным спутником, при этом умудрялась не раздражать как ее старший брат, и, если хотела, была вполне милой девушкой, с которой было приятно молчать. Чаще всего молчать.
- Шевелись Октавия, иначе уйду без тебя, - ее голос резкий, немного хриплый, еще не отошедший  после сна, совершенно незнакомый. Точнее, неузнаваемый, даже самой девушкой. В ее голосе переливами плохо скрытое недовольство и тон, не терпящий никаких возражений. Кто-то мог бы сказать, что Кларк буквально жаждет грубости в ответ, если бы саму девушку это  хоть чуть-чуть волновало.  Ее и так здесь не особо жалуют, поэтому, какая разница? В планах Кларк нет пункта - дождаться задержавшуюся сзади Октавию. Возможно потому, что там просто не вписано имя Октавии вовсе? Гриффин перехватывает удобней шлейку походного рюкзака, в который, самолично, уложила карту и веревку, а еще флягу с водой, что стащила из общей кучи, под неодобрительный взгляд какого-то паренька. Втягивая через нос влажный лесной воздух, что пропах сырой листвой и хвоей, она переступает очередной корень и  направляется все дальше в чащу. У Гриффин всего одно правило, кому нужно – тот догонит. У нее в целях на сегодня вернуться в лагерь с чем-то полезным. Уже нет никаких сил смотреть на потерянные взгляды ребят, что те пытаются скрыть.

Мяч отклонился на дюйм влево, и вот он уже со свистом пролетает мимо ворот, ударившись о железную конструкцию. Я отвлекаюсь от рассматривания себя в миниатюрное зеркальце, с шумом его захлопываю, так, что одна сторона ударяется об другую, противно лязгая, и выказываю этим полное неудовольствие. Иронично приподнимаю правую бровь, когда Джексон бросает на меня виноватый взгляд, а сама всем своим видом будто говорю «Я же говорила тебе, я говорила!». Он облажался уже второй раз на этой неделе, и это было на него непохоже. Когда мы начали встречаться, он уже успел прослыть лучшим капитаном команды за всю историю школы; хорошо держал удар, быстро бегал, привлекал внимание преданных фанаток своей белозубой улыбкой... Порой было тяжело удерживать его подле себя, ведь вокруг столько соблазнов: все эти раскрашенные девицы с глубокими вырезами, юбками, еле-еле натянутыми на пятую точку, наиграно томными взглядами и приторно-сладкими голосами кого угодно могли сбить с праведного пути. И Джексон наверняка уже давно бы соблазнился на одну из таких вульгарных барышень, если бы не моё дьявольское терпение вкупе с ангельским очарованием. Они не дали бы ему того, чем постоянно обеспечивала его я. В любой ситуации он чувствовал себя победителем рядом со мной. Думаете, я не умела играть в боулинг? Да в десятилетнем возрасте я собирала все призы, когда наш местный центр проводил соревнования! То же касалось и всех остальных вещей. Я позволяла себе быть капризной куклой, чтобы не разрушать тот образ, который я сама себе создала, но совсем немного, а потом снова и снова притворялась слабой, хрупкой глупышкой, которую нужно только обнять и прошептать на ушко: «Ну ничего, сладкая, в следующий раз у тебя обязательно получится».
— В следующий раз у тебя обязательно получится. — повторяю я, как мантру, положив руку на плечо Джексона. Его футболка мокрая от пота, дыхание прерывистое, зрачки расширены. Он зол: на самого себя, на всех окружающих, на мир — чёрт его знает, но меня он не трогает. Не пытается даже смахнуть мою руку со своего плеча, а напротив, отозвался на мою фразу и коротко кивнул в ответ. Тренер объявляет пятнадцатиминутный перерыв; за один уже голос я его ненавижу. Скрипучий, резкий, он похож не на голос спортивного человека, который долгие годы своей жизни провёл в укреплении своего здоровья и закалке духа, а больше смахивает на бас старика, заточённого в дом для пожилых, куда рано или поздно отправляются все брошенные бабушки и дедушки. Вспоминаю Лоррейн, отвожу взгляд, чтобы Джексон не видел, как потух огонёк в моих ведьминских зелёных глазах, и снова смотрю на него.
Люблю ли я его? Любила ли когда-нибудь? Я бы бросила его, будь у меня такая возможность, но это испортит мне репутацию и нарушит имидж преданной куколки, везде и всюду следующей за своим королём. Я отчаянно хочу стать самостоятельной, независимой, чтобы окружающие, слыша моё имя, не переспрашивали: «Эта та, которая с Джексоном Уиттмором?». Ненавижу. Я бы расцарапала бы им лица своими аккуратными, ухоженными ноготками, если бы не была королевой; а королевам можно только принимать комплименты, улыбаться и любить их короля.
Едва заслышав свисток, Джексон, как и вся команда, снова бежит на поле; я замечаю, что он слегка хромает на левую ногу. Снова сажусь на скамью для болельщиков, подбираю под себя ноги, встречаюсь взглядом с какой-то фанаткой, расплывшейся в глупой улыбке, стоило ей только взглянуть на задницу моего парня. Она похожа на шарпея, так что я не стану принимать каких-либо мер: у бедняжки нет ни малейшего шанса. За годы, проведённые рядом с Джексоном, я досконально успела изучить все его привычки и пристрастия; среди девушек он выбирал блондинок или рыжих с размером груди от второго и больше.
Мяч снова летит мимо ворот, и я отворачиваюсь, чтобы не видеть, как Джексон будет бесноваться. Ухожу со стадиона, в последний момент меняю решение и направляюсь прямиком в раздевалку. Мимо меня снуют толпы разгорячённых, потных парней, которые провожают меня лестными взглядами; я же, уткнувшись в телефон, делаю вид, что не замечаю их. Останавливаюсь у стенки, прислоняюсь к ней и преданно жду своего парня, короля школы и самого главного её красавчика. Чёрт бы побрал тот день, когда я решила связать свою жизнь с ним; тогда это казалось мне правильным. Мол, у каждой королевы должен быть свой король. Джексон здорово помог поднять мне планку собственной популярности, ведь, надо признать, без него я вряд ли смогла бы выползти на такой уровень. А сейчас он мне попросту надоел, и я хотела избавиться от него, как дети избавляются от своих старых игрушек.
Слышу чей-то голос позади, рефлекторно вздрагиваю. Оборачиваюсь и вижу кудрявого паренька, лицо которого мне совершенно незнакомо. Напрягаю память, но тщетно: его я точно раньше никогда не видела. Ну или... не хотела видеть, что более вероятно.
— Ты ошибся девушкой, сладкий. Твоя ждёт тебя снаружи. — пытаюсь избавиться от него как можно скорее, пока не пришёл Джексон: второй удар за сегодня он вряд ли переживёт.

Волны беспокойно бьются о борт корабля, вызывая новые раздумья. Эмма уже около часа неподвижно глядит в потолок и просит, чтобы секунды не тянулись минутами. Ей нужно спасти своего единственного сына, который в очередной раз оказался в беде по её милости. За Генри всегда нужно было присматривать, потому что он, в какой-то степени, самый лакомый кусок для злодеев. Человек, с помощью которого всегда можно повлиять на исход событий, ведь он важен каждому. В голове Свон опять баталии, в духе: "а что, если бы я никогда не бросала его". Оставить Генри - самая большая её ошибка, за которую ей никогда не расплатиться, и она благодарна Реджине, той самой любящей матери, которой не стала для маленького Миллса Эмма. Свон колотит, от чего она переворачивается на бок и крутит в пальцах свой кулон с аккуратно выгравированным лебедем. Всего лишь безделушка, зато успокаивает нервы. Она прикрывает веки, в надежде, что всё-таки сможет заснуть. Сон для неё необходим как лекарство. Эмма и так слишком долго не смыкала глаз, а сейчас, когда они в относительной безопасности, можно было позволить себе немного отдыха. Она фыркает и отбрасывает в сторону холодное одеяло. Садится на кровать и покачивается из стороны в сторону, вслушиваясь в шум волн. Она не может успокоиться, а сердце вот-вот вырвется из грудной клетки. Она понимает, что им нужно время, чтобы добраться до острова; понимает, что неожиданно и внезапно появиться в обители Питера Пэна у них не получится. Хотя, если надо будет, Эмма схватит свой меч и из последних сил будет вырывать Генри у потерянных мальчиков. Она никогда бы не подумала, что сказка о Нетландии, в которой мечтал побывать чуть ли не каждый ребёнок, в реальности окажется такой жестокой. Так же она никогда не представляла капитана Крюка высоким брюнетом с короткой стрижкой, ведь в её понимании  у него, как минимум, должна быть химическая завивка, подведенные карандашом глаза, тоненькие усы и крокодил, который отчаянно жаждет полакомиться капитаном корабля.
К слову, о Крюке. Эмма не ошиблась на его счёт и это ещё один плюс в копилку её волшебного дара. Она никогда не делала ложных предсказаний, вот и на этот раз хватило одного лишь взгляда. Взгляда и слов: "мы же понимаем друг друга". Достучаться до человеческого начала капитана было не так уж и просто, поэтому Эмма медленно подбирала к нему ключик, практически не осознавая того факта, что таким образом ищет способ повлиять на него. Ей так было проще общаться с людьми, даже в новом, обновлённом для неё, мире. Она знает каждого, видит насквозь, со всеми плюсами и минусами. В капитане она видела больше плюсов и возможно, не будь он настолько невыносимым, слегка эгоцентричным, они смогли бы подружиться.
У Крюка было то, что так необходимо Эмме. В какой раз. Она проклинала этого пирата и то, что связалась с ним когда-то, но он, в очередной раз, был её единственной надеждой. У него бесконечные запасы рома на корабле, ром - отличный заменитель снотворного. Ещё чуть- чуть и буйная Свон свалится под натиском собственных эмоций и усталости, но даже тогда не уснёт, а просто потеряет сознание. В любом бы другом случае она воспользовалась бы помощью Джека, хорошей такой помощью, чтобы отрубило на пару часов, а голова потом не раскалывалась так, будто по ней ударили кувалдой. Эмма брела по тёмным коридорам, изредка натыкаясь на дверные ручки. Пол скрипел под ногами, а нетерпеливая Свон умудрилась выйти из своих временных покоев босиком. Ей не привыкать к такому образу жизни, да и лицо её сейчас выражало крайнее негодование. Она бы заснула и на мостике, бросив под голову подушку и устремив свой взгляд в звездное небо, только мысли никак не давали ей покоя. И свежий воздух Эмму ничуть не отрезвил. Она двинулась дальше, прикоснулась рукой к штурвалу и пробежала по нему пальцами. Легко улыбнулась, когда лёгкий морской бриз растрепал ей волосы. Тут же представила, как маленькой воображала из себя пирата. Будь её воля, она сейчас бы вскочила на мостик, подняла бы свою команду оглушительным криком, выхватила бы волшебный компас и приказала бы плыть, куда глаза глядят. На самом деле туда, где больше рому и развлечений. Так бы и сделал настоящий пират. За всеми этими детскими забавами Эмма вновь вспомнила о своём сыне и о том, что он находится в беде. Ей и подумать страшно о том, что Питер Пэн может сотворить с Генри. Эмма сделала шаг назад от штурвала и осмотрела палубу, капитана Крюка нигде не было и единственным местом, где Свон, как ей казалось, могла его найти, была каюта капитана. О её расположении, пожалуй, знал каждый салага. Особенно тот, кто впервые оказался на корабле и толком не знает, в каких местах что расположено. Эмма кралась как мышка и только скрип половиц выдавал её намерения.
Она надеялась, что Крюк спит. Тогда бы она тихо стащила бы у него фляжку с ромом, сделала бы несколько глотков, а на утро вернула бы украденную вещь. Так, будто ничего и не случилось. Капитан сидел в кресле и кажется, правда дремал. Никто даже не думал о душевном и физическом состоянии капитана, ведь в приоритете была жизнь Генри. Эмма потянулась вперёд, ведь Крюк сжимал желанную ей фляжку в своей единственно целой руке. - Чёрт, - прошептала она одними губами, ей пришлось наклониться к пирату слишком близко, чтобы добыть фляжку и не разбудить его. Она перегибалась через подлокотник не такого уж и роскошного кресла, когда за спиной был письменный стол. Пират дернулся, Эмма инстинктивно отпрянула назад и задела старую чернильницу. Свон поняла, что ей точно не повезло, когда в следующий момент корабль качнуло в сторону и веки капитана дрогнули.

[float=right][/float]Раз.
Принять решение оказалось очень просто. Я никогда от него полностью не освобожусь, пока его сердце бьется где-то там. Расстояние не имеет значение. Я полностью в его власти, но осознаю это только, если он очень далеко от меня. Порочный круг. Я не могу без него, но в тоже время понимаю, что он лишь делает мою жизнь невыносимой. Я не знала выхода из этой ситуации, но его мне не нарочно подсказала Селина, пока изливала душу относительно своих отношений с Летучей Мышью. Я перестала ее слушать, как только услышала заветное словосочетание. Никогда его не знать. Я не хочу его знать. Вот бы вернуться в прошлое. Я также услышала то, что она сказать так и не решилась, но это легко читалось в ее взгляде, в нервно сцепленных руках. Она бы никогда не смогла этого сделать. Слабая? Нет, просто... добрая. Не отчаявшаяся так, как я. Не в силах более сидеть на месте, я вскочила и хлопнула дверью за своей спиной, спеша к месту, которое даст мне ответы на все вопросы. Где-то в глубине души шевельнулось то, что кажется называлось совестью, но я отмахнулась от этого. Перед Кошечкой я буду извиняться потом, когда освобожусь от демона, терзающего мою душу. Как я могу помогать другим, если мне самой требуется лечение. Вот только никакие таблетки меня не спасут.
У моей болезни только одно лечение. Моя болезнь называется Джокер. И она неизлечима.
Это понимают все вокруг. Это понимает Харлин, но этого не видит Харли.
Нужно принять единственно верное решение. Пусть Харли оплакивает ушедшего любовника, Харлин убьет своего палача.

[float=right][/float]Два.
Планирование. Я столько раз сбегала из Аркхэма, про проникнуть в него не кажется такой уж трудновыполнимой задачей. Я знаю его планировку лучше, чем таблицу умножения. Могу с легкостью пройти по нему с закрытыми глазами и точно определить, где именно, в какой точке лечебницы я нахожусь. Меня не раз спасало это знание в прошлом. Сколько раз мы с пирожком или с Айви сбегали из лечебницы, несмотря на всех их попытки удержать, и не сосчитать, но они упорно пытались нас там закрыть, наивно полагая, что усиленные меры безопасности как-то нас остановят или хотя бы задержат. Мы лишь истерически смеялись, в ответ на их попытки, каждый раз с легкостью уходя от преследования. Создавалось впечатление, что мы позволяли себя повязать, если нам это было нужно. Так и было на самом деле. Набрать новых сторонников или даже банально немного отдохнуть от преступлений. Это здорово утомляет, скажу я вам, жить в постоянном напряжении, когда же их логово обнаружат и завяжется перестрелка, в которой погибнут все наемники, а их с Джокером неразлучный дует, как обычно скроется с глаз, будет долго скрываться в тени, набирая новых сторонников, чтобы потом устроить что-то грандиозное.
Вот и сейчас. Я уверена, что Джокер затеял очередную игру, которая в финале покажется смешной только ему. Поэтому он не сопротивлялся, когда его повязали и доставили в Аркхэм. Поэтому не предпринял пока ни одной попытки побега. Он чего-то ждет, я уверена. Вот только чего? Знака снаружи? Или изнутри?
Не только у Джокера по всему Готэму распространена сеть убежищ и тайников, в которых он может придти в себя, отлежаться, накопить силы и пополнить свои запасы. Я училась у лучших. Я была в Отряде Самоубийц, выполняла миссии, обреченные на провал с самого начала, я сбежала из-под бдительного ока Аманды Уоллер с бомбой в шее, я выжила после игр мистера Джея. Кто еще может похвастать таким послужным листом? Кто еще способен на то, что я запланировала. Я знаю, что у меня мало времени. Пэм не будет сидеть сложа руки, когда Селина расскажет ей, что произошло. Плющ далеко не глупая, она раскусит меня, ведь знает лучше всех. Даже лучше Джокера. Она знает, что я могу это сделать, потому что мне есть зачем это делать. Зачем зовут Люси, она очень любит балерин и рисовать, и ей идти в подготовительный класс в следующем году. Он не должен о ней узнать. И не узнает. Я методично опустошаю каждый свой тайник, и даже заглядываю в парочку его личных, о которых он рассказал мне в приливе нежности. Такое случалось с ним очень редко, особенно в последнее время перед нашим разрывом, но все же иногда он был почти человеком, почти нормальным. И это пугало. Пистолеты и винтовка, хотя я никогда не любила огнестрельное оружие, считая, что оно лишает веселья от того, что жизнь покидает тело. Сейчас у меня нет времени и права на развлечение. Главное, быстрота и эффективность. Гранаты, в том числе шумовые и дымовые бомбы. Парочка сувениров, оставшихся от прошлых дел, которые обеспечат мне беспрепятственный вход.
Я готова.

[float=right][/float]Три.
Подготовка. Чтобы зайти, сделать запланированное, а после выскользнуть незамеченной, мне нужно отвлечь внимание охраны. Мне нужно обеспечить их работой на всю ночь. Все должно выглядеть естественно. Попытка побега, очередной бунт. Это обычное дело для Аркхэма. И пока охрана будет занята, пытаясь утихомирить своих пациентов, мне нужно будет только проникнуть в самый охраняемый отсек. Если мои расчеты верны и если мои информаторы меня не обманывают [впрочем, они знают, почему этого не следует делать, потому что я достану их даже за стенами лечебницы], то дежурить будет тот, кто хорошо знает меня. Вернее, знает Харлин. Он не сможет застрелить меня на месте, а мне только и нужно, что дать ему понять, зачем я пришла. И почему Джокер должен умереть. Он нажил несчетное количество врагов, но еще большим людям сломал жизнь. Я не первая, и конечно, я не последняя. Мне нужна минутная задержка, чтобы рука охранника дрогнула, я должна поселить сомнение в его душе. И мне это не составит труда. Я ведь все-таки дипломированный психиатр, который знает обо всех темных делишках Джокера, обо всех его забавных маленьких шуточках.
Я знаю всех, кому он сломал жизнь. И они станут прекрасным инструментом, чтобы я привела в исполнение свой план. Это будет очень забавно. И никто мне не помешает, потому что я хочу сделать то, на что не хватает смелости у Бэтмена. Темный Рыцарь считает себя выше этого, но я точно знаю, почему мистер Джей еще жив. Я столько раз наблюдала за столкновением этих двоих, что прекрасно их изучила. Я прекрасно создаю впечатление наивной дурочки, но это не знает, что в этой голове совсем нет мозгов. Может быть они и работают не так, как нужно, а может быть наоборот, это у вас мозги работают неправильно. Безумцы всех умней, так кажется говорят. Летучей мыши необходим Джокер. У него ведь было столько возможностей, столько попыток, чтобы убить Джокера, покончить с его злом раз и навсегда. И его бы никто не осудил, учитывая, что пирожок в свое время забил до смерти одного из Робинов и искалечил Бэтгерл.
Это шокирующая правда. Бэтмен нуждается в Джокере, ну а Джокеру просто нужен достойный враг. В прежние времена, Харли пару раз рисковала и спрашивала, почему Рыцарь ночи еще жив, но в ответ получала лишь новую порцию ударов, такой силы, что потом долго не могла придти в себя. Джокер тоже не раз и не два мог убить своего врага, но этого не делал.
Это извращенный симбиоз, который оба не в силах разрушить.
Но она может.
Я... я могу.

[float=right][/float]Четыре.
Воспоминания. Мой старый костюм. Черно-красный латекс, обтягивающий тело, как вторая кожа. Я поклялась себе никогда больше его не надевать, несколько раз пыталась выкинуть, порвать, уничтожить, но так и не смогла. Он служит мне постоянным напоминанием о том, какой я была. Ничтожной. Презренной. Никто. Ноль. Пустое место. Он усердно втаптывал меня в грязь, смешивал с дерьмом, а я терпела. Потому что любила. Да что там, я до сих пор его люблю. И наверное буду любить всегда. Но чтобы я могла спокойно жить, не оглядываясь. Чтобы однажды могла сама повести свою дочь в школу, я должна сделать это. Не позволяя себе думать. не допускать до сознания мысль, что он изменился, что время в заключении заставило его пересмотреть свою жизнь. Нет, такого никогда не будет. Джокер останется Джокером до самого конца. В нем не осталось ничего нормального, даже уголька, чтобы можно было постараться разжечь костер. Харлин это прекрасно осознает. Харли еще сопротивляется. Я поклялась больше никогда не одевать этот костюм, но сегодня особый день. Я хочу порадовать его, прежде чем спущу курок, смотря в эти бездонные глаза и улыбаясь, в ответ на его широкую улыбку. Да, этот день должен быть идеален. Поэтому я наношу на лицо грим, рисую черным губы и сердечко на щеке. Его идеальная и послушная куколка, преданная марионетка. которая решила, что пришла пора отрезать нити. Пришла пора ей самой думать и действовать.

[float=right][/float]Пять.
Я иду тебя искать, пирожок. В нашем тандеме ты всегда был охотник, ведущий. А я жертва, ведомая. Ты приказывал, я подчинялась. Я отчаянно хотела угодить тебе, выполняла все твои просьбы. Льстила, ластилась, заглядывала в глаза, как преданная собака. А что я получала взамен? Пренебрежение. Ты отталкивал меня, бил, истязал мое тело и мою душу. Теперь моя очередь. Я хотела бы показать тебе, заставить тебя почувствовать все то, через что ты заставил меня пройти. Но у меня нет времени. У меня есть время и шанс только на один выстрел. И я не промахнусь. Ты научил меня. Ты сделал из меня идеальное оружие. Посмотри теперь на свою Галатею. Смотри Мастер, как твоя игрушка тебя убивает.

Все пошло не так с первых шагов.
То есть, я с успехом отвлекла внимание охранников, взорвав одну из опорных башен, при этом четко рассчитав количество динамита и не разрушив башню, и проникнув внутрь. От взрывчатки было больше шума и дыма, чем реальных разрушений. Мне совершенно ни к чему массовый побег психов из Аркхема. Некоторые должны там оставаться при любых условиях. Живыми или мертвыми. У всего персонала самой знаменитой психиатрической клиники штата, а то и всей страны, был четкий приказ — стрелять на поражение, если существует реальная угроза городу. Мне нужно преодолеть два этажа и с десяток коридоров, в каждом из которых меня должен ждать конвой. В каждой руке по пистолету, еще два в ремнях на бедре и голени, и один за поясом, в сумке на плече парочка гранат. Но я иду по пустым коридорам, вглядываясь в каждый поворот, вслушиваясь в каждый шорох. И не слышу ничего. И не вижу никого. Вообще нет охраны, даже минимума, который должен оставаться на этажа в любой ситуации. Аркхэм к чему-то готовится. К приходу зверя. А я выбрала неправильное время. Поднявшись на уровень выше, я слышу крики. Этот голос так знаком. Кричит девушка, надрывно, на грани истерики. Я знаю этот плач, но этого просто не может быть. Перезаряжаю обоймы и, подняв пистолеты, выхожу из-за угла, готовая ко всему. И замираю под взглядом собственных глаз. В них стоят невыплаканные слезы и читается такое отчаяние, что в моей крови вскипает адреналин. Мне приходится пару раз моргнуть, чтобы понять, что у девушки, которую пытаются удержать сразу пятеро охранников, синева моих глаз. И мои черты лица. И его улыбка. Для принятия решения мне требуется секунда. Шесть выстрелов, последний для врача, который пытался вколоть девушке успокоительное, шесть трупов на полу. Я заставляю себя повернуться к ней спиной и продолжить свой путь. Если она не дура, она побежит к выходу. Но если... нет, пожалуйста, пусть она все же не дура. Пусть она спасется. Хотя бы она. Тем более она.

Десять дней. Восемнадцать часов. Тридцать шесть минут. Секунды Барбара уже не считала. Ее взгляд равнодушно скользит по уже опротивевшей обстановке в палате. Голова гудела от огромного количества обезболивающего, но это не помогало унять душевную боль, не помогало принять правду. Девушка вздыхает, проводя рукой по волосам. Она успела отвыкнуть от ощущения собственной беспомощности. Костюм дарил ей эйфорию силы и власти. Она была неуязвима. Тень в ночи. Отныне же Гордон лишь тень себя прошлой. Врачи с обнадеживающими, но до отвращения фальшивыми, улыбками уверяли ее, что шанс есть, что она еще сможет ходить, но рыжая им уже не верила. Перестала два дня назад. Может быть сдалась, а может быть просто перестала дарить себе надежду. Берегла себя от будущей боли, если ей действительно придется провести в кресле остаток жизни. Нет, она не собиралась жалеть себя, но пока единственное о чем она могла думать, это беспомощность. Инвалид. Ей все еще было трудно принять этот факт. Каждое утро она с ненавистью смотрела на свои уже безжизненные ноги и чуть ли не умоляла все небеса, чтобы ей удалось хотя бы пошевелить одним пальцем. Бесполезно. Каждый день приходил физиотерапевт, который делал ей массаж, показывал какие-то упражнения, чтобы избежать атрофии мышц, и избегал смотреть в ее глаза. Гордон старательно запоминала, и также старательно прятала глаза, чтобы никто не увидел, что скрывается в их глубине. Ей хотелось умереть. Все лучше, чем оказаться неполноценной.

Рыжая на локтях аккуратно приподнялась на подушках, чтобы сесть поудобнее, при этом избегая смотреть на свои безжизненные ноги, которые теперь ощущались огромным камнем на поясе, тянувшим ее к земле. Многочисленные трубки тянулись от вен на руках и носа к стойкам с растворами, которые поддерживали сейчас жизнь в бывшей Бэтгерл. Даже в ее голове это звучало ужасно. Равномерный писк приборов действовал на нервы. От смешения ароматов цветов с запахом латекса от многочисленных воздушных шаров кружилась голова. Сочувственные перешептывания медперсонала, когда они думали, что она спит, действовали на нервы и раздражали до зубного скрежета. А от взглядов и слов поддержки членов семьи и друзей становилось только хуже. Ей хотелось побыть одной, чтобы смириться. Когда-нибудь она научится шутить над своим состоянием, но определенно не сейчас, как воспоминания так свежи. У двери ее палаты дежурили полицейские. К тому же Бэтмен установил дополнительные меры безопасности, чтобы никто лишний не смог проникнуть внутрь. Стоило только кому либо переступить порог ее палаты, как сканеры тут же передавали сигнал в Бэтпещеру, фиксируя каждого гостя. Их общая паранойя никогда не была достаточной. Они даже не могли ответить на один вопрос — приходил ли Джокер к Бэтгерл или к Барбаре Гордон, дочери комиссара Гордона, известного соратника Бэтмена. Рыжая знала, что ответ этот важен. От этого зависела сохранность ее личности, а может быть и всех остальных, но не могла найти в себе сил, чтобы волноваться по-настоящему. Джокер пришел за ней, сломал ее и издевался.
Днем Барбара держалась. Ей даже удавалось улыбаться и шутить, поддерживать своих родных и друзей, которые приходили поддержать ее. Ей удавалось уверить их, что все в порядке, и они ей верили. У них просто не было иного выбора. Они просто сами хотели ей верить. Рыжей даже иногда удавалось убедить саму себя. Но хуже всего приходилось ночами. Не помогали даже снотворные. Потому что тогда приходят они. Кошмары. Местный психиатр нарочито веселым тоном убеждал девушку, что все это пройдет. Рано или поздно. Требуется время, чтобы такое травмирующее событие стерлось из памяти. Вот только рыжая была уверена на сто процентов в одном факте. Ей не забыть. Она обречена дергаться до конца своих дней, даже слыша обычный смех. А в голове еще долго будет отдаваться эхо маниакального смеха Джокера, когда он пытал ее и издевался. К счастью, события той ночи все еще оставались, как в тумане. Какие-то вспышки. Расплывчатые образы. Боль. Барбара искусала губы в кровь, чтобы не давать психопату возможности наслаждаться ее криками, но в определенный момент все же проявила слабость. Джокер не торопился, потому что знал, помощь не прибудет. И он был прав. Гордон даже не знает, сколько времени провела без сознания до того момента, когда ее обнаружили. Часы. Дни. Она потеряла много крови, и была на краю гибели. Ее вытащили в последний момент. Врачи признавали, что это чудо. Ее тяга к жизни была слишком сильна. Бэтгерл не сдается. Вот только неизвестно теперь, хорошо это или плохо. Она действительно осталась в живых. Или это была лишь иллюзия жизни, кто теперь может ответить на этот вопрос.

Барбара Гордон дергается, когда дверь в ее палату резко открывается, но когда в проеме вырисовывается знакомая фигура, не может сдержать улыбки, робкой, но настоящей. Ей приходится пару раз моргнуть и даже протереть глаза, чтобы убедить себя, что это не сон. С трудом сдерживается, чтобы не ущипнуть себя украдкой. Кто посмел уведомить его о том, что с ней произошло? Сразу же зачесались кулаки. Нет, она совершенно точно не собирается сдаваться.
Тони? — голос звучит хрипло, чужеродно. Дверь за мужчиной закрывается, но Барбара свободно выдыхает, она ни с кем его не перепутает. Это действительно мистер Старк, кому расскажи, не поверят, — Кто меня сдал? — она разводит руками, обводя площадь ее индивидуальной палаты и смеясь, но только хорошо знающий ее человек мог стопроцентно сказать, что это не искренне. У нее нет ни единой причины радоваться жизни.
Или тому, что теперь является ее жизнью. Неважно.

Все началось слишком хорошо, так что никто особо не удивился, когда дела пошли хуже не бывает.
Это, можно сказать, закон всех поисков. Поэтому Перси не сильно этому удивился. И даже собственно говоря, был к этому готов. Годы тренировок не прошли зря. Сосчитать монстров с первого раза у Джексона не вышло, так много их было. И конечно, как и всякие уважающие себя монстры, эти не собирались стоять ровно и ждать, пока сын морей сначала их сосчитает, а после каждого в порядке очередности и по списку развеет на пыль и отправить обратно в Тартар, где им самое место.
Ловушка, конечно. К несчастью для монстров, они будут иметь дело с сыном Посейдона и сыном Юпитера. Перси уже чувствовал, как изменился ветер, что говорило о том, что Джейсон готов к славной битве. В этой части штата ему еще бывать не доводилось, но он точно знал, что буквально в десятке метров от них протекала очень симпатичная речка. И хотя морская вода подчинялась ему не в пример лучше, вода есть вода, в любом случае. Определенно, место для засады было выбрано не очень удачно. Впрочем, монстры никогда не отличались умом и сообразительностью. Ну или просто не думали, что им придется иметь дело с сыном Посейдона, такой вариант нельзя списывать со счетов. В остальном-то они подготовились вполне неплохо.
А что, стадию переговоров мы уже прошли? Может быть мы расслабимся, присядем, все обсудим, - рычание монстров стало очень красноречивым ответом. - Ну нет так нет. Может быть тогда кто-то хочет сразу сложить оружие и сдаться? - пожалуй, этой звук можно даже с изрядной долей фантазии назвать смехом. - И не говорите потом, что мы не предупреждали. Привет папочке-Тартару, - в руке у Перси тут же оказался верный меч, который был не вызывающей никаких опасений ручкой еще мгновение назад. - Мои те, что слева. Заскочим потом куда-нибудь перекусить? - последнее уже обращаясь к Джейсону.
Прозвучавший в ответ раскат грома Перси расценил, как согласие.
И бросился в бой.

Несколько часов назад.
Встревоженный Хирон поведал им о недавно полученном сообщении с мольбой о помощи. Сообщение пришло с почтой Ириды и было совершенно размытым и непонятным. Даже мудрый кентавр не понял всего, кроме главного. Полукровка в беде. Но не отправиться хотя бы проверить кентавр не мог. Шанс, что полукровка попал в беду был велик. Полукровки - просто ходячий магнит для монстров, вкуснейшая закуска, как тут удержаться. Но все же, зря рисковать Хирону не хотелось, сатиры могли не справиться, если что-то пойдет не так. Поэтому решено было отправить пару полубогов. Добровольцев, как и следовало ожидать, было хоть отбавляй. Конечно, громче всех кричала Кларисса, и именно поэтому, Перси убежден, ее и не отправили на это задание. В итоге, выбор их учителя пал на Перси и Джейсона. Он рассудил здраво, что когда не имеешь представления, что тебя ожидает впереди, какие именно опасности, лучше всего выдвинуть наибольшую силу. А оба парня были детьми Большой Тройки. Они не возражали и, конечно, готовы были отправляться в путь прям вот сейчас.
Проще не придумаешь. Добраться до места, все проверить, забрать полукровку, если он там, конечно, есть, а если и есть, то жив. Но в душу Джексону почти сразу стали закрадываться подозрения, что никакого полубога они там не обнаружат. И вообще, он решил побыть немного наивным, и надеялся, что это ложный вызов. Боги они по прошествии лет стали слегка с прибабахом, да и, будем откровенны, в древние времена не могли похвастать идеальным душевным здоровьем, может быть Ириду просто закоротило. Когда Перси видел богиню в последний раз, она произвела на него неизгладимое впечатление, от чая еще долгое время во рту был неприятный вкус, а кексики можно было использовать как оружие массового поражения. Так что он вполне мог поверить в то, что радужная богиня и ее помощница съехали с катушек окончательно. Луна в седьмом доме, или что там обычно астрологи говорят в таком случае. И она повторила, несколько извратив, переданное много раньше сообщение. А значит, они с Джейсоном просто прогуляются, полюбуются красотами штата, и вернутся в Лагерь к обеду.
Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Джексон сделал глоток из бутылки, которую чуть раньше достал из своего рюкзака. Солнце весело припекало с небосвода, что сразу напомнило о всех встречах с лучезарным Апполоном. Поморщившись, Парень убрал бутылку обратно и покрутил головой, разминая шею. Они шли уже битых два часа, что не могло сказаться положительно на настроении полубога.
Окей гугл, дальше куда? - Перси вопросительно посмотрел на Джейсона, с очень умным лицом изучающего карту с отмеченным крестиком местом, где они должны были оказаться еще час назад, по расчетам кентавра. - Признай, что мы заблудились. Не хочу быть этим человеком, но ведь я предлагал туда полететь. Пират очень расстроился, что мы его не взяли... - договорить Перси не дали, так что никто так и не узнает, как сильно расстроился его черный пегас. Монстры появились со всех сторон, словно сидели и ждали, когда сын Посейдона начнет возмущаться.